Вздрогнув, я закрыла рот рукой, чтобы не закричать, сделала шаг назад, но меня словно магнитом тянуло обратно рассмотреть эти рубцы, потрогать. Я склонилась и провела рукой, отодвигая одеяло. То ли чтобы полностью увидеть рисунок, то ли посмотреть, если ли у него еще шрамы.

Большая ошибка. Едва я коснулась Торнтона, он схватил меня за запястье и одним молниеносным движением уложил в свою кровать. В его бесстыжих синих глазах не было и следа сна. Но глаза красивые. Чтоб его. Я не успела снова окунуться в гипноз, потому что Торнтон повернул меня на бок, прижался сзади ложкой. Разумеется, я сразу почувствовала его стояк. Ох уж эта утренняя мужская физиология. Я зажмурилась, изо всех сил пытаясь найти в себе дар телепортации. Если у меня такой есть, то он обязательно должен открыться прямо сейчас, когда я на пике штормовых эмоций. Застуканная, смущенная, шокированная.

Но нет. Как ни старалась, я продолжала чувствовать его жар, эрекцию и вибрацию груди, которая сотрясалась от смеха.

— Давно глазеешь на меня, Морковка? — спросил Торнтон, смеясь.

Разумеется, я начала заикаться и бормотать, отчего он развеселился еще сильнее.

— Что тебя заинтересовало? Мой затылок? Спина? Тату? Шрамы?

Я вздрогнула и совершенно бесцеремонно спросила:

— Откуда они?

— Затылок мамин. У нее тоже было три макушки. Тату делал в Эдинбурге. А шрамы от огня.

— Пожар? — выдохнула я.

— Горящая балка. Я был пьян, ничего не чувствовал. Меня вытащил пожарный.

— Бен…

От шока я даже не смогла договорить его имя. Торнтон не собирался дать мне минутку, чтобы осознать все это. Он провел рукой вдоль моего тела, по бедрам, стягивая трусики.

— Нет, — выкрикнула я, сжимая ноги изо всех сил.

Зря. Потерев бедра друг о друга, я бессовестно простонала. Торнтон укусил меня за ухо и сильнее прижался членом к моей попке. Он спал голый. Ужас.

— Так мило, Морковка. У тебя даже кончики ушей краснеют. И пахнешь как свежая сдобная булочка.

Он говорил это, поглаживая внутреннюю сторону моих бедер, провоцируя расслабиться и пустить его ладонь дальше. Я держалась из последних сил.

— Сладкая, маленькая, дерзкая Кэти, — пел Бенингтон. — Я ведь могу заставить. Все мои желания…

— Заставь, — хрипло откликнулась я. — Все твои желания.

— Это скучно. Намного интереснее сделать то, что ты сама захочешь. Ты же хочешь, Кэти. Твоя кожа опять в мурашках, ты дрожишь и горишь одновременно. Даже дыхание тебя выдает. А уж эти стоны…

Заслушавшись его, я расслабилась. Член Торнтона тут же проскользнул дальше и устроился между моих бедер, касаясь влажной плоти.

— Ты вся мокрая, — продолжал вести дневник наблюдений Лорд Зло.

Я захныкала, не в силах отрицать очевидное. Торнтон не трогал меня между ног рукой, но головка его члена скользила так сладко и приятно. Одновременно так мало, едва касаясь. Мне хотелось еще, сильнее.

— Скажи, Кэти. Одно слово, и я дам тебе кончить. Просто скажи мне. Попроси.

Я отчаянно замотала головой. Мне бы попросить, чтобы он отстал от меня, отпустил, сжалился, но это было бы высшей степени лицемерием. Как не смогла я изобразить раскаяние, так и сейчас не в силах была имитировать равнодушие. Я застряла в чистилище, теряя разум и открывая все новые грани безумия.

Когда Торнтон положил пальцы на мой лобок, я запрокинула голову, подалась назад, чтобы прижаться к нему сильнее. Его губы гуляли по моей шее, оставляя влажные следы. Вторая рука запуталась в волосах.

Я была на грани. Мне так хотелось чувствовать его пальцы ниже, его член внутри.

Что он сотворил со мной?

В кого я превратилась?

Сладкая боль стала острее и ярче. Потребность, удовольствие и стыд так сильно переплелись, что я сама не знала, хорошо это или плохо. Приятно или невыносимо. Тонкая грань. Острое удовольствие.

Когда я уже была готова попросить его, Торнтон отстранился, толкнулся членом мне в руку.

— Обхвати, — приказал он кратко.

Я сделала, как он велел, и автоматически провела по головке большим пальцем, размазывая влагу. Кажется, большая часть смазки была моей.

— Небезнадежна, — усмехнулся Бенингтон мне в спину.

Он положил пальцы поверх моих, задавая темп, сжимая чуть сильнее. Не прошло и минуты, как он кончил мне на бедро.

— Смени белье, — потребовал Бенингтон, сразу поднявшись с постели, и ушел в ванную.

Я давилась слезами и разочарованием. Как он мог? Зачем? Нельзя было просто взять и подрочить моей рукой сразу? Или поставить меня на колени, как вчера? Зачем все эти сладкие грязные словечки и прелюдии? Ему нравится издеваться? Ответ был очевиден — да.

Я с трудом заставила себя успокоиться, поднялась с постели и сняла белье. Чистое нашлось в шкафу. Мои руки тряслись, пока я застилала простынь.

— Кофе и завтрак готовы? — невозмутимо поинтересовался Торнтон, выйдя из ванной.

Я только кивнула и промычала нечто утвердительное. Уверена, он был не зря таким довольным. Ему на самом деле нравилось мучить меня.

— Позавтракай со мной, Кэти, — радушно пригласил Бенингтон, усаживаясь за стойку.

— Нет аппетита, — буркнула я, взяв себе только черный кофе.

— Завтрак очень важен, Морковка. Это начало дня и его фундамент.

— Ой, да пошел ты, — не сдержалась я.

Бенингтон рассмеялся. Очевидно, его удачным фундаментом была не только мясная овсянка, но и оргазм вместо утренней зарядки.

— Спасибо, дорогая. Все очень вкусно, — снова издеваясь, похвалил меня Торнтон, пока я давилась кофе и листала ленту Фейсбука. — Ты небезнадежна. Нам будет очень весело. Через десять минут жду тебя на крыльце.

Я сбегала во флигель, оделась и вышла на улицу. Торнтон пришел минутой позже. Сегодня он не просто держал меня за плечо, а обнимал, как будто я его подружка. И все время тихо напевал мне на ухо:

— Очень весело. Сегодня нам будет весело, Морковка.

Лучше не думать об этом веселье. Стараясь абстрагироваться, я стала вспоминать, какие сегодня лекции, и очень удачно всплыло в памяти, что мне нужно в библиотеку.

Сообщать об этом Торнтону не хотелось. Отправлю сообщение чуть позже. Проводив до аудитории, Бенингтон щелкнул меня по носу и словно мысли прочитал:

— Держи телефон рядом, Кэти.

Я кивнула его спине и на ватных ногах вошла в зал. В этот раз у нас с Анж была общая лекция. Она невозмутимо помахала мне рукой, зовя сесть рядом.

— Какая прелесть. Если бы я не знала тебя и Бенингтона, то сказала бы, что это ты мрачный аристократ, а он беспечный чудак.

— Умоляю, Анж, давай не будем про него. Черт!

Я увидела, что к нам опять идет Салли. Видимо, чтобы напомнить о клубе. Я робко попыталась намекнуть, что меня не интересует ее предложение. Безрезультатно. Девушка продолжала рассказывать.

— Слушай, Салли, нам нужно обсудить проект, ты мешаешь, — бессовестно соврала Анж.

Салли рассыпалась в извинениях и ушла на свое место.

— Не благодари, — усмехнулась бывшая соседка. — Они все тебя достают из-за Торнтона. Не каждый день крестьянка, еще и русская, попадает в святыню всея Торнвуда. К Рос, разумеется, не лезли, а тебе достанется по полной.

— Почему ты мне все это рассказываешь, помогаешь?

Анж пожала плечами.

— Не знаю. Возможно… — она опустила глаза, и я поняла, что за всем этим добром стоит и расчет. — Просто как-нибудь при случае возьми меня с собой на вечеринку. Или… куда они там ездят? На пляж… В охотничий домик?

Я не стала пытать ее больше, лишь кивнула. Пришел преподаватель, и мы свернули разговор. Лекция снова была очень интересной и сложной. Профессор рассказывал так увлекательно, что я вся отдалась кельтскому пантеону богов. Следующая лекция была в той же аудитории. История Англии. Ничего нового я не узнала, хотя все конспектировала. Но все время отвлекалась, вспоминая, как глупо промахнулась с Кембриджем. Нужно было взять время подумать.

Если бы не чертов Кембридж!

То что?

Я бы продолжала быть серой мышкой, пошла бы на чаепитие к мамочке Анж, не знала бы, что красные фрукты можно есть, только когда Венера в Пятом доме, а капучино на овсяном молоке не такой уж и противный.